Сколько стоит дополнительный год жизни?

Отложить смерть - вполне естественное желание, но на каком этапе эта задача становится слишком дорогой?

Жизнь человека столь драгоценна, что измерять ее стоимость в денежном выражении кажется занятием бестактным.


Как может гора монет, бумаги или золотых слитков заменить год, прожитый на земле? По идее, никакой оценке жизнь поддаваться не должна.

Но эта непростая задача неизбежно встает перед системой здравоохранения любой страны.

На помощь больным и умирающим людям выделяются ограниченные средства, и, решая вопрос о закупке какого-нибудь нового лекарства, медики должны делать сложный моральный выбор: стоят ли дополнительных расходов несколько сохраненных месяцев или лет жизни?

Сердце, конечно же, нам подсказывает, что продлевать жизнь близким людям нужно любой ценой.

Но Доминик Уилкинсон, реаниматолог и специалист Центра практической этики Оксфордского университета, недавно написал на эту тему наводящую на размышления статью, в которой ставит под сомнение однозначность этого тезиса.

Уилкинсон просит читателей задуматься над тем, сколько мы должны быть готовы заплатить за продление жизни.

Заинтересовавшись ходом его мысли, редакция BBC Future связалась с ним по телефону, чтобы услышать его аргументы и разобраться в том, как мы сейчас оцениваем стоимость жизни.

В настоящий момент лекарства от смертельных заболеваний как правило оцениваются по двум параметрам: на сколько они продлевают жизнь пациента, и каким оказывается качество этой жизни.

Для сравнения используется так называемый показатель QALY (год жизни, прожитый качественно). К примеру, лекарство, продлевающее жизнь на год, но ухудшающее ее качество вполовину, имеет показатель QALY примерно в 0,5.

"А препарат, который восстанавливает качество жизни с половинного уровня до полноценного [не продлевая ее], тоже оценивается в 0,5", - поясняет Уилкинсон.

Исходя из этого параметра, специалисты системы здравоохранения могут устанавливать ценовой порог, при превышении которого лекарство становится экономически нецелесообразным.

В Британии, например, рекомендовано не превышать цену в 20-30 тыс. фунтов (30-45 тыс. долларов) за год полноценной продленной жизни.

То есть лечение препаратом с показателем 0,5 QALY не должно обходиться дороже 10-15 тысяч фунтов (15-22,5 тыс. долларов) в год.

Соответственно, это означает, что некоторые лекарства отвергаются Национальной службой здравоохранения Британии просто потому, что они стоят слишком дорого.

Применяемый при лечении рака молочной железы препарат Kadycla, например, продлевает жизнь примерно на шесть месяцев, а стоит его полугодовой курс 95 тысяч фунтов. Даже если предположить, что он сохраняет нормальное качество жизни, цена оказывается чрезмерно высокой.

Конечно, у систем здравоохранения других стран могут быть другие критерии, но всем так или иначе приходится оценивать экономическую целесообразность лечения, прежде чем к нему приступать.

Активисты считают, что фармацевтические компании должны снизить цену таких препаратов, а службы здравоохранения - вкладывать больше и больше денег в лекарства, покупающие смертельно больным людям драгоценное время жизни.

Прислушавшись к этим весомым и эмоциональным аргументам, британские власти недавно задумались над тем, не стоит ли поднять планку допустимых расходов до 80 тыс. фунтов за год качественно прожитой жизни.

Уилкинсон говорит, что эту точку зрения вполне можно понять, и зачастую ее горячими сторонниками являются сами врачи.

"Как медики, отвечающие за наших пациентов, мы этически предрасположены становиться на их сторону и считать, что главная наша обязанность - помогать больным, невзирая на цену", - объясняет он.

Но у этой медали есть и оборотная сторона: необходимые средства придется изъять из каких-то других отраслей здравоохранения.

К примеру, сократить расходы на помощь людям с психическими заболеваниями или с инвалидностью - то есть пожертвовать мерами, зачастую очень важными для улучшения качества жизни пациента в юном или среднем возрасте.

Стоит ли жертвовать жизненным комфортом одного человека, чтобы подарить другому несколько лишних месяцев на закате лет? Принимая такое решение, нужно учитывать общественное мнение.

Кроме того: возможно, вы думаете, что большинство людей готово заплатить любую сумму за дополнительные годы жизни, но на самом деле результаты недавних исследований говорят, что далеко не все из нас придают этому такое уж большое значение.

Уилкинсон приводит в пример детальное британское исследование, проведенное с участием четырех тысяч человек.

В его ходе респондентам подробно рассказали о возможных путях развития службы здравоохранения в условиях ограниченного бюджета и попросили их выразить свои личные предпочтения по этой теме.

"Они явно дали понять, что не хотели бы направлять больше средств на помощь смертельно больным людям, если для этого придется поступиться благосостоянием тех, кто мог бы получить пользу от этих денег на других этапах жизни".

Пожалуй, самыми удивительными оказались результаты опроса в Сингапуре. Его проводили как среди пожилых, но в целом здоровых респондентов, так и среди пациентов на поздних стадиях рака.

"Наиболее поразительным оказалось то, что они были готовы заплатить гораздо больше денег за паллиативную помощь [улучшение качества жизни смертельно больных], позволяющую им оставаться дома, чем за лекарства, продлевающие жизнь", - говорит Уилкинсон.

В среднем участники опроса были готовы заплатить 7,5 тыс. долларов за курс лечения, продлевающего жизнь на год.

Но при этом они с готовностью отдали бы в два раза больше денег (15 тыс. долларов) на паллиативные меры - к примеру, на оплату медицинского ухода, позволяющего им скончаться в собственной постели, а не в больнице.

"Это позволило нам по-новому взглянуть на принятие трудных решений", - замечает специалист.

Само собой, эти исследования не дают окончательного ответа: довольно сложно понять, насколько точка зрения респондентов универсальна и применима к другим культурам (и к другим заболеваниям).

Есть также и вопросы по поводу того, насколько реалистично и объективно шкала QALY отражает потенциал того или иного метода лечения.

Уилкинсон, тем не менее, считает, что на результаты этих опросов нужно обратить внимание, прежде чем направлять больше и больше денег на увеличение продолжительности жизни.

"Стремление закупать больше дорогостоящих препаратов для смертельно больных людей вполне можно понять, - говорит он. - Но я не думаю, что это соответствует желаниям как общества, так и самих пациентов. С точки зрения этики это тоже не однозначно правильный подход".

По мере того, как средний возраст населения увеличивается, а медицина - совершенствуется (и дорожает), эти вопросы становятся все более актуальными.

Известный американский хирург Атул Гуванде уже давно высказывает сомнения в том, что увеличение продолжительности жизни предпочтительнее улучшения ее качества.

А Иезекииль Эмануэль, бывший директор Департамента клинической биоэтики при Национальном институте здоровья США, даже заявил, что будет отказываться от продлевающих жизнь курсов лечения после достижения 75 лет - чтобы не растягивать свои последние годы за счет все более и более жестких лекарств.

Мало кто из нас отважится на столь радикальный шаг, но в любом возрасте стоит задуматься над тем, чего стоит наша жизнь, и как лучше провести отведенный нам срок.

Источник: http://www.bbc.com/russian/science/2015/12/151225_vert_fut_cost_of_extra_year